Что ж. Раз речь зашла о зверских убийствах, то я, как человек, который крайне негативно относится к любого рода недосказанности, не стану изменять себе и постараюсь максимально точно и ясно рассказать обо всем, что относится непосредственно к «убийствам», «интеллигенции» и «советской власти».

Заранее оговорюсь: это не попытка оскорбить кого-либо. Я доброжелательно отношусь к русским людям, с уважением — к их традициям, с восхищением — к красоте и величию их страны, и я не хочу, чтобы кто-то думал, что моя цель — внести раздор в то, что и без того, к сожалению, не так давно пошатнулось.

Россия — прекрасная страна. Её политическая верхушка — не самые приятные люди.
А советская власть — то, что действительно было оплотом фашизма, и то, чьи корни до сих пор отравляют прекрасные земли великой страны.
Это всё, что я могу сказать перед тем, кем перейду непосредственно к фактам (которых так жаждал некий Данила).

___



Николай Хвылевой (он же Николай Григорьевич Фитилев) — украинский прозаик, поэт, публицист.
Он был патриотом и общественным деятелем, и именно он является автором высказывания «Прочь от Москвы!».
Поэт, равно как и Степан Бандера (который родится и начнет свои «зверские дела» немного позже), выступал за независимость Украины. За что, собственно, и поплатился жизнью.

Советская власть, угрожая смертью семьи и друзей, довела Николая Григорьевича до самоубийства: он ушел, желая спасти жизни своих близких людей.
Стоит ли говорить, что работы его не печатались вплоть до победы над тоталитарным режимом в Украине?

___



Николай Гуриевич Кулиш — украинский драматург, журналист, педагог. Патриот (что сыграло ему не на руку).
В декабре 1934 года был арестован органами НКВД и обвинен в принадлежности к националистической террористической группировке. Расстрелян. И реабилитирован 4 августа 1956 года, но, как вы сами понимаете, это ему не особо помогло.

___



Валерьян Петрович Пидмогильный — украинский писатель и переводчик. Так же, как и «коллеги по перу» выше, патриот. Расстрелян 3 ноября 1937 года. И реабилитирован в 1956 году, что, как и остальных, его не спасло.

___



Николай Константинович Зеров — украинский поэт, переводчик, литературовед. Патриот. Расстрелян. Реабилитирован.

___



Григорий Данилович Эпик — украинский прозаик. Патриот. Расстрелян. Реабилитирован.

___



Мирослав Ирчан — украинский поэт, прозаик, драматург, публицист, переводчик, литературовед, журналист, историк, издатель. Красавчик. Патриот.
Расстрелян и, собсна говоря, посмертно реабилитирован.

___



Павел Петрович Филипович — украинский поэт, прозаик, переводчик и историк литературы. В 1917 году имел неосторожность включиться в общественно-политический процесс, что, как вы уже, думаю, догадались, стало причиной расстрела. Его и еще свыше 100 представителей украинской интеллигенции. Реабилитирован, но это не спасло ни его, ни его жену Марию, которая, не смирившись с утратой, лишилась рассудка.
___



Лесь Курбас — украинский актер и театральный режиссер. Патриот. Обвинен в «националистических извращениях». Приговорен к 5 годам исправительно-трудового лагеря. После того, как, находясь в заключении на Соловках, организовал самодеятельный театр, был расстрелян.
И реабилитирован посмертно.

… Мне продолжать, уважаемый Данила, рассказывать о том, кто действительно причастен к убийствам украинской интеллигенции? И стоит ли объяснять, почему я так ненавижу советскую власть?

Мудры («символы», «знаки», «жесты») являются основопологающими буддийскими практиками, позволяющими чувствовать и управлять потоками жизненной энергии (праны).
Каждый из жестов, продемонстрированных ниже, несет в себе большую смысловую нагрузку, и цель его — помочь достичь максимальной концентрации во время выполнения медитаций.

Тем не менее, как вы знаете, на ладонях и кистях рук расположено множество точек, регулярная стимуляция которых поможет не только найти гармонию с собой и окружающим миром, но и решить проблемы более «приземленные»: избавиться от гайморита, кашля, тахикардии и аритмии, бесонницы или чрезмерной сонливости; помочь с преодолением депрессии или стресса, сгладить проявления нервных и психических заболеваний.
Это не требует глубокого понимания буддийской философии. Вы должны быть спокойны, сосредоточены и пребывать в максимально удобной для вас позе (если чувствуете, что наиболее комфортно вам выполнять практики при ходьбе — ходите).

Выполнение мудр, как правило, занимает 45 минут. Их можно разбить на 3 раза по 15 минут, и выполнять в любое удобное для вас время.
Желательно, чтобы при этом вы ни о чем не думали, либо думали, но постоянно о чем-то одном (как вариант, можно сконцентрироваться на собственном дыхании животом). В этом могут помочь правильно подобранные мантры.

Совет: перед тем, как вы приступите к выполнению, расположите руки на уровне пупка и потрите их друг о друга десять раз (это поможет энергии свободно течь по рукам).
Не напрягайтесь, не сутультесь, не скрещивайте ноги. И получайте удовольствие.

.

На мой взгляд, одной из важнейших мудр является мудра под названием «Спасающая жизнь».
Её следует незамедлительно выполнять при инфаркте миокарда, сердечных приступах, учащенном сердцебиении, болях и дискомфорте в области сердца. Также мудра может помочь при панических атаках.
Как правило, облегчение наступает незамедлительно.



Указательный палец согните таким образом, чтобы он коснулся подушечкой основания большого пальца. Кончики среднего, безымянного и большого пальцев соедините вместе, мизинец оставьте выпрямленным. Мудру выполняейте двумя руками.

.

Мое первое знакомство с тибетским языком было волнующим, увлекательным и, конечно, не прошло бесследно. Сегодня я открыла для себя, что главное отличие между славянскими и восточными языками в том, что первые направлены на знание, а вторые — на действие; это походило больше на дыхательные упражнения, чем на урок.
Ты должен не только понимать, но и чувствовать, и в этом основная загвоздка: чтобы чувствовать тибетский язык, нужно не только в совершенстве знать правила произношения, но и понимать культуру Тибета.

Когда произносишь алфавит быстро, не задумываясь, кажется, что читаешь мантру: тело отзывается на каждый произнесенный тобой звук; каждый звук — вибрация определенной тональности, и всё — несет глубокий сакральный смысл.
Наверное, именно поэтому нет точных транскрипций. Если мы можем написать английское слово русскими буквами так, что произнести его можно будет правильно, то тибетское — нет: нужно не понимать, а чувствовать.

Наиболее популярная система транслитерации — Wylie — является одной из наиболее точных, но даже в ней существуют погрешности.
Потому что, видимо, не всё можно объяснить словами.

Я проснулась в замечательным расположении духа, несмотря на то, что валерьянка закончилась и проспала я всего 25 минут. У меня жутко кружилась голова, ноги были ватными, глаза едва различали предметы, но мысль о том, что сегодня я все-таки получу выписку и уже в понедельник смогу снова воссоединиться с миром, не давала мне раскиснуть.
Умывшись, почистив зубы и одевшись, я уверенно-неуверенным шагом отправилась в поликлинику.

Пришла. Настроение начало ухудшаться.
Ответа на вопрос «в какой кабинет за выпиской?» я ждала около 3х минут: женщина в регистратуре увлеченно обсуждала свою невестку-дуру, курящую рядом с коляской.
Кое-как всё-таки получив информацию (читать «с боем»), отправилась в кабинет к дежурному врачу.
Дежурный врач заявил, что он не тот дежурный врач, который мне нужен, и отправил в кабинет по соседству.
За неимением карточки, меня послали обратно, а из «обратно» — в подвал, гордо имениемый картотекой. В «картотеке» моей карточки тоже не оказалось.

Я снова побежала к врачу, пытаясь объяснить, что где-то она всё-таки должна быть, и что я очень хочу её найти, потому что мне нужна выписка.
Меня отправили обратно в подвал. Из подвала — в кабинет. Из кабинета — в подвал.
Оказавшись в подвале решающий раз — четвертый — я все-таки получила разрешение на «карточкозаменитель», именуемый «вкладышем». Пока его заполняли, карточка всё-таки нашлась и, полна воодушевления, я поскакала (уже поскакала, а не пошла) обратно к врачу.
Врач, обсуждая с медсестрой своего благоверного, раздраженным голосом попросил подождать.
Спустя 15 минут меня всё-таки пригласили.

Снова полна воодушевления, я начала расписывать историю болезни, но доктор, порывшись в своих многочисленных записях, стала меня убеждать, что такого-то числа такого-то дня недели в поликлинике меня не было, поэтому выписку она дать мне не может.
Начав заводиться, я, активно жестикулируя, стала доказывать ей обратное.

Это снова заняло около 15ти минут, но доказать, что такого-то числа такого-то дня недели я всё-таки была на осмотре, мне удалось.

Но этим дело не кончилось.

Сначала мне начали рассказывать о вреде курения (попытки объяснить, что я круглосуточно нахожусь в квартире с курящим отцом, потерпели фиаско), а потом, поняв, что в лекциях я не нуждаюсь, сочувствующим голосом заявили, что выписать меня не могут, и что ждут с распростертыми объятиями в следующий вторник.

Ебаный.
Блять.
В рот.

Стій зі мною, за мене та проти всіх.
Стій насилу.
Стій крізь сльози ворожі та сміх.
Стій — ти сильний.

Стій усупереч болю — свого. Заради —
Чужого.
Тільки стій, і я обіцяю тобі:
Я буду стояти з тобою.

Говорят, что время существует до тех пор, пока существует свет.
Возможно, у меня проблемы с головой, но когда я оказываюсь в замкнутом пространстве, не озаренном светом даже электрической лампы, у меня начинает кружиться голова. Это не клаустрофобия; будь в этой коробке хотя бы один лучик света, мне, право, было бы комфортно в ней. Но случается так, что в коробке нет ничего, кроме удушающего, тягучего безвременья, и в такие моменты я чувствую единство со вселенной острее, чем когда-либо. Потому что вселенная — в нас самих.

Это не одно из тех приятных озарений, которые хочется переживать снова и снова; напротив: вечность отталкивает.
Нас, людей, люди с детства учат тому, что у всего есть начало и конец, и мы, пожалуй, даже рады тому, насколько всё просто: мы рады отупляющей простоте, которая нас окружает, и мы счастливы знать, что в любой момент можем покинуть её, стоит нам только прекратить процессы жизнедеятельности.
Но что происходит в нашем сознании, когда мы вдруг осознаем, что бежать некуда, потому что всё, что мы видим, всё, что мы способны или не способны осязать, является одновременно и ничем, и всем?

… А пока страна морально готовит себя к очередному потрясению, в моем собственном мире свои беды и свои радости. И сегодня я, пожалуй, расскажу о бессоннице и болгарской валерьянке.

Что ж. Разбушевавшийся к весне грипп не обошел стороной и мою скромную персону. Он отличился не только температурой, которая не поддавалась даже анальгину с антисалициловой, крышесносящим кашлем и жутчайшими осложнениями, но и бессонницей. Господа, ей-богу, я умоляла высшие силы сделать температуру еще выше, кашель еще сильнее, а сложнения еще ужаснее, лишь бы мне подарили несколько часов безмятежного сна. Но, к сожалению, никто не услышал мои молитвы: полторы недели я спала по 2 часа в сутки. Если эти бесконечные метания по постели, сопровождающиеся кошмарами, можно назвать сном.

Не помогало ничего: ни жаропонижающие, ни снотворное, ни «Корвалол» (даже 30 капель, которые я глотнула без воды, не дали ничего, кроме легкого головокружения). Вокруг глаз появились коричневые круги, потом мешки, потом я вообще перестала вставать с постели и есть, — организм был истощен.
А потом… чудесным образом открыла для себя валерьянку.

Как и написано в инструкции, стала пить по 2 таблетки 3 раза в день. И что вы думаете? Теперь я просто не просыпаюсь. :D

Еще немного покайфую (всё-таки полторы недели без сна на пользу не пошли) и, наверное, перестану, потому что (может быть, действует так она только на меня) я засыпаю теперь, как правило, в 7 часов вечера, а просыпаюсь где-то в час дня.
Сегодняшний день стал неожиданным исключением.

 Дни пролетают с молниеносной скоростью, люди приходят и уходят, цены растут, чай остывает; нет ничего, за что можно было бы ухватиться, а если что-то такое и есть, то за него ухватились уже сотни тысяч других рук. Мои печатают этот текст и не знают, куда себя деть, когда точка всё-таки будет поставлена. Вероятно, тогда они лягут в землю.

Что до меня в целом, то здесь всё, пожалуй, проще: время идет. И с каждым днем перемены всё более явные, лица у людей всё более мрачные, а будущее всё более туманно.
Одно радует: привыкаешь ко всему. И если раньше новость о теракте в центре города повергла бы тебя в шок, теперь не чувствуешь ничего, кроме горечи; всё ушло, нет ни удивления, ни страха, ни даже злости.

Конечно, надеешься еще (эта надежда робкая совсем, едва живая), что в один прекрасный момент планета замрет и всё повернется вспять, но когда то, о чем совсем недавно узнавал из ленты новостей добирается до твоего собственного мирка, сомнений не остается: это надолго. И с этим нужно учиться жить.

Харьков мрачнеет. Осунулся.
Пенсионеры в панике сгребают с прилавков сахар и соль, но даже это не всегда удается сделать: в одни руки отпускают не больше пяти единиц товара.
В пункты обмена километровые очереди; в метро — по 3/4 опера в каждом конце, и все, на удивление, бдительны.
Всё чаще, проходя мимо больших компаний, можно услышать порицания: в районах, находящихся ближе к центру, порицают Путина и власть; в более отдаленных же, напоминающих маленький СССР, — Бандеру.
Прежним всё осталось, пожалуй, только для детей и бродячих собак: что первые, что вторые радуются приходу весны.
Остальные живут в ожидании.

Но, конечно, не стоит упускать из виду и положительные стороны сложившейся ситуации (их стоит упомянуть хотя бы ради того, чтобы повествование мое было объективным): общее горе сплотило народ. Люди стали более сговорчивы и отзывчивы, и проявляется это буквально во всем: от мирных маршей (которые, по сути, бесполезны, но все-таки разряжают обстановку) до банальной вежливости.
А вежливы все: продавцы на рынке, пассажиры общественного транспорта, водители, органы правопорядка. Вежливы подчас неправдоподобно, но вполне объяснимо: каждый пытается сохранить хотя бы видимость благополучия. Сложно представить, какие начнутся беспорядки, если исчезнет и она.

Стоит добавить также, что я не без удовольствия наблюдаю докатившуюся, наконец, и до Харькова волну патриотизма. К одежде с национальной символикой, сине-желтым флажкам на автомобилях и ленточкам на рюкзаках патриотичной расцветки я, как любой адекватный человек, отношусь спокойно: это, безусловно, хорошо, но бесполезно.
Радует другое: во-первых, люди действительно начали сгребать с полок украинские товары; во-вторых, город стал чище. Даже на ХТЗ (а это один из так называемых «неблагополучных районов») шпана, которая раньше сплевывала кожуру от семечек себе под ноги, теперь бросает пакеты от сушеной воблы в урну, и туда же бросает бычки. Харчков (простите за пошлость) тоже стало меньше.

День был долгим, тяжелым и богатым на события. Как бы я ни хотела привести мысли в порядок и разложить по полочкам всё случившиееся,… у меня это сделать получится вряд ли: я с трудом сейчас складываю слова в предложения; в голове огромный липкий ком воспоминаний, которые мой разум безуспешно пытается проанализировать, но не находит, за что можно было бы зацепиться: так, будто то, что произошло, происходило вне времени и пространства; будто мне это всё вообще приснилось: размыто, непонятно, недосказанно. Я даже, по сути, не знаю, с мне чего начать. С того момента, когда всё начало происходить не так, как обычно? Тогда, пожалуй, разумно будет начать сначала. 

Во-первых, я проснулась сегодня в 7. Мне была доступна уникальная возможность без спешки одеться, накраситься, выпить чаю, не обжигая язык, и неспешным прогулочным шагом дойти до школы. Не знаю, что побудило меня принять такое решение (возможно, банальная лень), но от этой возможности я отказалась. Нажав на будильнике кнопку «отключить», перевернулась на другой бок, закрыла глаза и открыла их в 11: собсна, да, этот день, со всеми его странностями, приятностями и неожиданностями, начался для меня ровно в 11 часов утра.

Отец вернулся с работы раньше обычного. Мы поприветствовали друг друга традиционным скандалом (который, к слову, возник из ниоткуда и канул в никуда), а после свели всё в шутку (и это первая странность сегодняшнего дня, потому что, являясь людьми-баранами, добровольно «съезжать», как правило, никто не соглашается: все гнут свою линию и пребывают в дурном расположении духа до тех пор, пока, оттесненная проблемами насущными, причина скандала не отходит на второй план; подозреваю, что в этот день всё произошло так, как должно было произойти: других объяснений тому, почему каждый из нас повел себя сегодня вне соответствии с «шаблоном», у меня нет).

Вторая странность произошла несколькими часами позднее. 
Оговорюсь, дабы внести ясность, что мы оба — я и мой отец — являемся людьми-баранами, и при этом взгляды наши, какая бы тема ни была затронута, практически никогда не совпадают; по этой причине, чтобы свести количество конфликтов к минимуму, «глобальное» мы стараемся не обсуждать — ограничиваемся бытовыми вопросами. А так как быт наш до недавнего времени не пересекался, то и с общением, соотвественно, было не густо: перекидывались парой-тройкой слов, да и то — раз в месяц.
В общем, пребываем мы в отношениях, как вы сами поняли из написанного выше, не пронизанных теплом и взаимопониманием. 

Поэтому, решив в 100й раз пересмотреть «Шаолинь», я очень удивилась, когда отец, являющийся ревностным христианином, изъявил желание присоединиться. Но, признаться, обрадовалась: вот хоть убей — ну не было до тех пор человека, который бы САМ захотел посмотреть СО МНОЙ фильм религиозной тематики. Не было! А мне втайне очень-очень хотелось, чтобы такой человек был: анализировать мне гораздо легче беседуя. 

На удивление, всё прошло замечательно: он задавал вопросы, делился своим мнением, выслушивал мое; разрыдавшись под конец аки дитя малое, окончательно убедил меня в том, что день проходит не зря: ну, подумаешь, поленилась поднять сраку в 7 утра; быть может, получится провести его с куда большей пользой, чем было задумано.

Позже мы, утерев крокодильи слезы, обсудив ленту (каждый со своей точки зрения, но, тем не менее, без пустых споров), решили дать умам отдохнуть и включили какую-то незамысловатую российскую комедию с участием Зеленского. А, вспомнила, комедия называлась «8 первых свиданий». 
Не скажу, что фильм можно назвать фильмом всех времен и народов, но вещь довольно симпатичная: юмор приятный, сюжет не «грузит», лица актеров не раздражают, — в общем, комедия как комедия. Суть не в этом.
Она в том, что мы снова не разругались на пустом месте! И это было настолько же неожиданно, насколько было приятно: отношения с отцом в последнее время начали давать заметную трещину, и то, что происходило днем… ну, я бы назвала это чудом, не иначе.

В общем, время летело незаметно. Закончив обсуждать второй фильм, мы не без удивления обнаружили, что уже 7 часов вечера. Насколько я поняла из спешных попыток что-либо мне объяснить, в половину восьмого его желала видеть начальница и, если у меня других дел нет, то я могу пойти с ним, потому что вдвоем, мол, веселее. Ну, хех, других дел у меня не было. И я даже с радостью согласилась.
Но, явно движимые желанием восстановить баланс во вселенной, мы всё-таки под конец, когда оба были уже одеты и готовы к выходу, разругались, поэтому он, хлопнув дверью, ушел, а я плюхнулась на стул — выслушивать тирады возникшего из ниоткуда деда о вреде ночных посиделок за компьютером (черт его знает, к чему это было, но, как уже было сказано: если что-то случилось, значит, случиться это должно было).
Выйдя из себя на фразе «я тебя научу жизни!» я, извинившись, сказала, что, пожалуй, пойду пройдусь. И это стало третьей странностью сегодняшнего дня.

Оговорюсь 0.2., что после трех неудачных одиноких прогулок в темное время суток (негр, грузин1 и грузин2, желающие познакомиться), вылазка за порог после 6ти часов вечера для меня — поступок героический. Я не знаю, как всё-таки заставила себя не взвизгивать при любом подозрительном звуке, но факт остается фактом: подрагивая, постоянно оборачиваясь, а потом медленно, но уверенно приходя в себя, я дошла до отцовского места работы.
Расположилась на лавочке и, молитвенно аки Шерлок сложив ладони (ну, не бежать же назад, раз уж пришла), принялась ждать. И прождала, наверное, минут 20.

Он удивился. Буркнул что-то вроде «могла бы и не приходить», но, кажется мне, остался довольным: всё-таки компания, как и задумал, у него была.
Примерно с этого момента и где-то до часу ночи мы говорили. Говорили о разном: про стихи Орлуши, про песни Летова, про то, как каждый из нас понимает смысл частушек Сектора Газа (в этом мы мнениями сошлись), про русский мат, про буддизм и христианство, про отождествление желаемого и реального, про Путь… И в этот момент я, раз во второй или третий за 17 лет, почувствовала, что, пожалуй, начинаю узнавать своего отца. 

Но, конечно, завтра, когда мы проснемся с новыми силами и старыми убеждениями, всё уже не будет так, как было сегодня. Завтра у каждого будут свои заботы: он поплетется на работу, я — развлекать родственников в другом конце города; мы, конечно, не созвонимся даже, да и говорить уже будет не о чем — тема себя исчерпала. 
Но, ей-богу, это не имеет значения. Я не знаю, что именно я почувствовала, разговаривая сегодня с ним, потому что до сих пор мне не приходилось чувствовать ничего подобного, но это что-то, придя, уже не уйдет. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить.