Дни пролетают с молниеносной скоростью, люди приходят и уходят, цены растут, чай остывает; нет ничего, за что можно было бы ухватиться, а если что-то такое и есть, то за него ухватились уже сотни тысяч других рук. Мои печатают этот текст и не знают, куда себя деть, когда точка всё-таки будет поставлена. Вероятно, тогда они лягут в землю.

Что до меня в целом, то здесь всё, пожалуй, проще: время идет. И с каждым днем перемены всё более явные, лица у людей всё более мрачные, а будущее всё более туманно.
Одно радует: привыкаешь ко всему. И если раньше новость о теракте в центре города повергла бы тебя в шок, теперь не чувствуешь ничего, кроме горечи; всё ушло, нет ни удивления, ни страха, ни даже злости.

Конечно, надеешься еще (эта надежда робкая совсем, едва живая), что в один прекрасный момент планета замрет и всё повернется вспять, но когда то, о чем совсем недавно узнавал из ленты новостей добирается до твоего собственного мирка, сомнений не остается: это надолго. И с этим нужно учиться жить.

Харьков мрачнеет. Осунулся.
Пенсионеры в панике сгребают с прилавков сахар и соль, но даже это не всегда удается сделать: в одни руки отпускают не больше пяти единиц товара.
В пункты обмена километровые очереди; в метро — по 3/4 опера в каждом конце, и все, на удивление, бдительны.
Всё чаще, проходя мимо больших компаний, можно услышать порицания: в районах, находящихся ближе к центру, порицают Путина и власть; в более отдаленных же, напоминающих маленький СССР, — Бандеру.
Прежним всё осталось, пожалуй, только для детей и бродячих собак: что первые, что вторые радуются приходу весны.
Остальные живут в ожидании.

Но, конечно, не стоит упускать из виду и положительные стороны сложившейся ситуации (их стоит упомянуть хотя бы ради того, чтобы повествование мое было объективным): общее горе сплотило народ. Люди стали более сговорчивы и отзывчивы, и проявляется это буквально во всем: от мирных маршей (которые, по сути, бесполезны, но все-таки разряжают обстановку) до банальной вежливости.
А вежливы все: продавцы на рынке, пассажиры общественного транспорта, водители, органы правопорядка. Вежливы подчас неправдоподобно, но вполне объяснимо: каждый пытается сохранить хотя бы видимость благополучия. Сложно представить, какие начнутся беспорядки, если исчезнет и она.

Стоит добавить также, что я не без удовольствия наблюдаю докатившуюся, наконец, и до Харькова волну патриотизма. К одежде с национальной символикой, сине-желтым флажкам на автомобилях и ленточкам на рюкзаках патриотичной расцветки я, как любой адекватный человек, отношусь спокойно: это, безусловно, хорошо, но бесполезно.
Радует другое: во-первых, люди действительно начали сгребать с полок украинские товары; во-вторых, город стал чище. Даже на ХТЗ (а это один из так называемых «неблагополучных районов») шпана, которая раньше сплевывала кожуру от семечек себе под ноги, теперь бросает пакеты от сушеной воблы в урну, и туда же бросает бычки. Харчков (простите за пошлость) тоже стало меньше.